Лина Андреевна до сих пор хранит эту маленькую иконку с ликом святого Серафима. Сколько лет уже прошло, а воспоминания, опалённые войной, отчего-то не отпускают её.
…Стояла серая неприветливая осень 1942-го. По лужам плыли жухлые листья. Чёрными воронами, знаками смерти, кружили немецкие бомбардировщики. Лина вздрагивала всякий раз, видя, как разбивались в небе самолёты, в одно мгновение взрывались и рушились дома. До сих пор стоит у неё в памяти та горящая церквушка. Они ходили туда с мамой по воскресеньям, слушали праздничные песнопения, целовали крест и молились. А теперь этой церквушки не стало – её разбомбили немецкие «мессершмитты». Часто девчушка бегала туда и стояла неподвижно у разрушенного храма, украдкой смахивая слёзы. На руинах Лина отыскала маленькую деревянную иконку с ликом Святого Серафима. Иконку, пропахшую ладаном, она взяла с собой и принесла домой.
– Береги её, дочка, и Святой Серафим не оставит тебя, – сказала тогда ей мать.
Холодной дождливой ноябрьской ночью немцы гнали детей на вокзал через весь город. Лина даже не успела обуть черевички, так и бежала босая по улицам. В ладошке она крепко сжимала маленькую иконку Святого Серафима. Их переправляли в Германию. В поезде, набитом малолетними узниками, была жуткая духота, а девочку колотило от холода, её ситцевое платьице насквозь промокло под осенним ледяным дождём. Выручил Женька – щупленький паренёк снял рубашку и накинул ей на плечи. Он смотрел на Лину и никак не мог оторваться: талия-осинка, бледное личико и большущие печальные глаза.
В лагере девчушка падала в голодные обмороки, она не могла есть сырую похлёбку, которую им приносили раз в день. Мальчишек кормили чуть получше – давали хлебные лепёшки с опилками, а вечером – яблоки. Каждое утро Женька пробирался к высокому забору, где ждала его Лина, и передавал ей свои яблоки. Не раз немцы его зверски избивали за это, но он всё равно приходил к Лине.
– Ласточка моя, – тихо звал он её.
Им было по 12 лет, они были ещё совсем детьми.
Потом их разлучили. Лину отправили в немецкую семью прислуживать. Вся чёрная ра- бота по дому свалилась на её хрупкие плечики: она таскала корзины с углём, топила печь и грела воду в огромных чугунах, чтобы драить грязные кастрюли.
Когда ей приносили корочку серого хлеба и стакан горького прокисшего молока, она вспоминала душистые Женькины яблоки.
Маленькая иконка Серафима всегда была рядом. Линочка молилась ему перед сном, плакала и просила святого вернуть её домой, к матери.
После войны родной город встретил девушку разрушенными домами и виселицами. А на том месте, где стояла её хатка, зияла чёрная дыра. Она узнала, что мать замучили немцы, а отец не вернулся с фронта. И девушка поселилась в другом городе, у брата Бориса, нянчилась с его детьми, помогала по хозяйству свояченице.
…Залаял Полкан, словно с цепи сорвался.
Лина выглянула в окно.
– Ласточка моя, – услышала она такой знакомый голос.
Женька. Он стоял на пороге и улыбался, держа в руках спелые душистые яблоки.
Он разыскал Лину в чужом ему городе, нашёл её, спустя два года после войны. Они сидели на кухне, пили чай, вспоминали Кохенсальд и сырую похлёбку. Потом он уехал. Так решила Лина.
Женька, милый Женечка. Он был ей другом, братом, но она не любила его и не хотела обманывать судьбу.
– Ласточка, если тебе будет тяжело, ты только позови меня, я примчусь, – слёзы при расставании стояли у парня в глазах. Он написал на клочке бумаги свой адрес и протянул его Лине. Прощаясь, Женька долго-долго смотрел в её глаза. Он любил Лину, он полюбил её с тех самых пор, как только они встретились в том душном поезде на Кохенсальд.
Друг её брата, Сергей, приехал домой, на побывку. В отутюженной шинели, сверкая звёздами на погонах, в матросской бескозырке он ходил по улицам, сводя всех девчонок с ума. И у Лины захватывал дух так, что, казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Девушка надраила до блеска полы в доме и пошлёпала босиком в сени – подмести там земляной пол. Скрипнула дверь. Вошёл Борис, а следом за ним Сергей.
– Вот, знакомься, сестрёнка: мой друг Сергей, – сказал ей брат.
Она готова была расплакаться от волнения. Сердце бешено колотилось. В полинялом халатике Лина стояла перед Сергеем и боялась поднять глаза.
Сергей часто захаживал к Борису, то за книгой приходил, то в карты поиграть, а Лине приносил сладкие булочки, которые пекла его мать. Он приглашал девушку в кино, катал на лодочке по реке. Они полюбили друг друга, и вскорости Сергей сделал Лине предложение.
Вечером они сидели на скамейке, на небе одна за другой загорались звёзды, и девушка загадывала желания.
– Лина, я должен сказать тебе что-то очень важное, – смущаясь, произнёс парень. – Я всё придумал с именем. Меня зовут Серафим. Серафимом нарекла меня мать, я родился в день этого святого, но всегда стеснялся такого церковного имени.
– Серафим?! – переспросила девушка. – Да ты послан мне самой судьбой!
Вечером она, как и прежде, достала свою маленькую иконку и поблагодарила за всё своего Святого Серафима.
Лина прожила с мужем долгую и счастливую жизнь. Святой оберегал их от всех бед и несчастий.
Юлия СИМОНЕНКО
P. S.: Я сама держала в руках эту маленькую иконку Святого Серафима. Она хранится сейчас у моей студенческой подруги. Эту историю она рассказала мне, когда мы случайно зашли в гости к её бабушке Лине, накрывали на стол, и в секретере я увидела эту старинную семейную реликвию.
